«Поздравим» путинскую Россию с упорством в деле возрождения традиции. Новость в том,что защита традиционных ценностей превратилась в проверку степени оголенности тел телезвезд,а вот с цензурой и преследованием писателей за их сочинения российские власти действительно наследуют традициям николаевского и сталинского времени.

Беркович и Петрийчук не обменяли

Александра Астахова

Померкам той самой любимой Путиным «единой 1000-летней истории России» свобода слова 1990— середины 2000-х годов была беспрецедентной— единственный период замного веков,когда несуществовало официальной цензуры. Как писал философ Борис Гройс,язык— медиум власти,азначит нуждается втех,кто может производить «нужные слова» для еелегитимации. Особенно вэтом заинтересовано модерное,централизованное государство состабильными границами,территорией ибюрократией.

Ноэто воистину дьявольский контракт: люди творческие редко готовы краболепию,аавторитарным правителям ихталанты нужны лишь доизвестной степени.

Укоренено ввеках

Совершенно неслучайно российская история цензуры икнигопечатания восходит кэпохе Ивана Грозного. Втуэпоху завершилось создание централизованного русского государства,которое,пооценке историка Михаил Крома,можно считать модерным. Религия тогда выступала основным языком власти,апотому богословские разногласия легко становили политическими. В1551 году входе церковных реформ был принят Стоглав,реформировавший православный культ ивпервые вводивший цензурные меры вотношение богослужебной литературы.

Модерное государство нуждалось встандартизации богослужебных книг,ихраспространении,втом числе для освоения недавно завоеванного Казанского ханства. В Москве появился печатный двор,ав1564 году печатник Иван Федоров напечатал первую книгу— богослужебный сборник «Апостол». Но спустя несколько лет ему пришлось бежать вПольшу,воЛьвов из-за интриг духовенства,которые могли стоить ему жизни.

Помере процессов модернизации вXVIII веке «духовная» цензура дополнилась светской. Чем более расширяется сфера публичной мысли— тем сильнее растут практики цензуры,который оттачиваются,регламентируются иобрастают бюрократией. При каждом императоре государство искало новые методы,посредством цензуры организуя «правила игры». Воснове лежало понимание,что илитература,ижурналистика требуют скорее «мудрого руководства»,азапреты должны отсекать то,что «подрывает устои».

Потому,например,в1820 году заоду «Вольность» снамеком наубийство Павла I молодой Александр Пушкин был сослан вюжную ссылку,зато при Николае Iонстал придворным поэтом,аимператор согласился выступать его личным цензором. «Выгода,конечно,необъятная. Таким образом,Годунова тиснем»— так оценил ситуацию поэт. Советская система вэтом смысле ничем неотличалась,кроме большей степени идеологизации иболее жестких методов контроля: государство также задавало правила игры,прикармливая одних писателей,следя задругими ивыдавливая третьих.

Мракобесные концовки

Ненужно искать прямых параллелей спрошлым: никакой системной государственной цензуры поцарскому или советскому типу вРоссии 2000–2010-х годов небыло. Сегодня гонения насвободу слова нередко сравнивают тососталинским,тосниколаевским временем. Иесли обращать внимания ненаподобия,анаструктуру — сравнения нелишены смысла.

Если мывозьмем запоследние несколько столетий правителей,которые находились навершине власти более двадцати лет ипод конец столкнулись ссистемными внешними вызовами,тоувидим ихпереход кчудовищной реакционной политике всфере культуры.

Как нистранно,первой стала ЕкатеринаII. Она пришла квласти в1762 году,начитавшись просвещенческой литературы ипопытавшись вдальнейшем творчески адаптировать эти идеи под российские реалии. Однако постепенно прагматика взяла верх,афранцузская революция 1789 года стала водоразделом. Если еще в1770-е годы императрица считала возможным полемизировать настраницах своего журнала «Всякая всячина» с«Трутнем» просветителя имасона Николая Новикова,товначале 1790-х годов последний подвергся преследованиям: типография была уничтожена,книги сжигались,асам онотправился вШлиссельбургскую крепость.

Радищева,который вэто время опубликовал знаменитое «Путешествие изПетербурга вМоскву» вообще приговорили ксмертной казни,замененной накаторгу.

Николая Iсложно записать вценителя свободы слова,однако существует принципиальная разницу между первыми 23 годами правления и«темным семилетием»,когда под влиянием европейских революций 1848 года онужесточил контроль над «умами подданных»,чтобы препятствовать распространению «вольнодумства». Если нареволюции воФранции иПруссии оннемог повлиять,тов1849 году помог подавить венгерское восстание против австрийской короны,ивовсе неизблагородных побуждений: успех революционеров грозил очередном польским восстанием внутри России.

Цензурный Комитет 2апреля в1848 году вызвал раздражение даже усоздателя теории официальной народности,министра просвещения графа Сергея Уварова. Пришедший ему насмену в1849 году князь Ширинский-Шихматов стал символом мракобесия. Под особый контроль попали славянофилы. Вуниверситете отменили преподавание многих философских дисциплин,поскольку как сказал министр: «Польза отфилософии весьма сомнительна,авред очевиден». Критике властей удостоилась газета «Курские ведомости» застатью ополезных ископаемых,поскольку «вней миросоздание иобразование нашей планеты <…> изображаются иобъясняются попонятиям геологов,вовсе несогласным скосмогониею Моисея вего книге Бытия». Ав1852 году Комитет 2апреля всерьез обсуждал клички лошадей наскачках,ведь «Самсон»,«Магдалина» и«Аглая» компрометируют библейских персонажей.

Под удар попали инекоторые писатели. В1848 году за«вольнодумство» вВятку был сослан Михаил Салтыков (онже — Щедрин). Вследующем году накаторгу отправился Федор Достоевский заблизость креволюционному кружку изараспространение антирелигиозного иантиправительственного письма Белинского. Последнего «спасла» отпреследования смерть,хотя в1853 году находящегося насмертном одре литературного критика вызывали вжандармское управление— как сегодня сказалибы «для профилактической беседы». Спустя несколько лет месячному аресту подвергся Александр Тургенев занекролог Николаю Гоголю,поскольку,как заявили цензоры «отаком писателе преступно отзываться столь восторженно».

Третий пример представляет Сталин,который вусловиях начала «холодной войны» закрутил «культурные гайки»,преодолевая «перекосы» периода Второй мировой. Ахматова иПришвин «отделались» публичным шельмованием. Спровозглашением Израиля началась борьба севрейским «буржуазным национализмом» и«космополитизмом». Антисемитская компания прошла путь отубийства режиссера Соломона Михоэлса иразгрома Еврейского антифашистского комитета коткровенным антисемитским статьям вцентральной печати и«делу врачей». Поскольку предыдущие репрессии уже «выдрессировали» культурные элиты,томасштабы уголовных преследований могут потерялись наобщем фоне. За«антисоветскую литературу» в1948 году влагеря был отправлен поэт Александр Гладков. Вследующем году туже отправили сына Ахматовой Льва Гумилева ифактического мужа Николая Пунина.

Страх аутсайдера

Эмпирически мывидим схожую ситуацию,отдаленно напоминающую скорее николаевскую Россию. Задвадцать лет правления Путин,безусловно,уверовал,что поднял страну сколен. Все теже — чествование бюрократии,фанфары былых побед ижелание быть «жандармом» хотябы постсоветского пространства.

Ивсе тоже нарастающее ощущение несовременности.

Внешним вызовом стала глобализация инеспособность вписаться внее желаемым образом. Евромайдан 2014 года показал опасность «рассерженного среднего класса»,кризис вБеларуси 2020 года— издержки затяжной диктатуры,январский кризис вКазахстане— опасность для автократа устраниться отофициальных рычагов власти. Несмотря наразговоры про «традиции» и«поворот навосток»,вовсе неИран являлся для граждан примерами социальных иполитических стандартов. Путинская Россия все больше удалялась отобраза европейской демократии,ноипо«консервативно-авторитарной шкале» едвали походила наКитай идаже Иран.

Отсюда икомплекс ответов для сохранения персоналистской системы: постоянное совершенствование рентных механизмов управление,консервативные фанфары и«маленькая победоносная война» против Украины. Последняя,правда,неоказалась таковой. Инаоборот,поставила путинскую систему награнь страха. Так что вкультурном мракобесии нет ничего удивительного: это знакомая реакция навнешние вызовы.

Антиэстетичная власть

Однако есть отличия.

Первое: под рукой уПутина небыло отточенного цензурного аппарата.

Второе: Николай I,даиСталин,были литературно-центричными,Путин— нет. Его сложно представить чьим-то личным цензором,путь даже какого-нибудь Прилепина.

Первые двое понимали значимость слов ипроизводимых ими культурных систем. Когда цензоры шельмовали писателей-вольнодумцев,граф Уваров скрестил монархический идеал сромантическим национализмом французского разлива,асталинская система породила соцреализм. Вплоть допоследних дней советская власть сохраняла интерес клитературе,унаследовав отсталинского времени практику масштабных кампаний против неугодных. Травля Пастернака после получения Нобелевской премии,процесс Даниэля иСинявского,шельмование Солженицына— примеров много. Стремление выставить диссидентов «психически больными» или «отщепенцами»— все таже оборотная сторона признания ихзначимости.

Путинские элиты никогда неценили слова,складывающиеся всложный текст. Ихпредел— образы,эмоции икраткие лозунги,авсе остальное— скучно инепонятно. Даже безыскусная фадеевская «Молодая гвардия»— недостижимый идеал. Сегодня вРоссии ввысшей степени антиэстетичная власть,готовая разве что захламлять города памятниками сомнительного качества.

Когда дают шесть лет Беркович иПетрийчук за«неправильную» пьесу,анезаантивоенные высказывания,топоформе— да,«как при Сталине»,посодержанию— нет,скорее дикари,бьющие дубинкой почему-то непонятному,азначит,опасному.

Полноценная,бюрократическая цензура— это исложно,идорого,ноглавное— непонятно. Сквозь призму какого «вечного учения» просеивать интеллектуальные упражнения граждан? Библия имарксистское учение— политически неактуальны. Отсюда усиление таких методов как «пятиминутки ненависти» ипринятие размытых посодержанию законов,ограничивающих свободу слова. Цензурные репрессии широки,новсегда точечные,ихцель— посеять страх ивыработать уграждан рефлексы самоцензуры.

Потому Беркович иПетрийчук осуждены незаантивоенные стихи,азасложное художественное произведение. Эта власть неумеет читать книги исмотреть спектакли,системная цензура для нее— это сложно. Даизачем? Один удар— ипусть писатели идраматурги сами боятся создавать глубокие произведения. Власть незадумывается одолгосрочных последствиях для культурной жизни,поскольку неособо понимает,что это такое. Даже талибы,взорвавшие статуи Будды,были идейно куда сознательнее. Атак есть драматург Захар Прилепин,поэт Маргарита Симонян иписатель ОлегРой. Право,давно известно: много слов встрочку— это роман,встолбик— стихотворение,сдиалогами— пьеса.

Найденное уБеркович иПетрийчук оправдание исламизма напоминает историю изболее травоядных времен. В2016 году историк Кирилл Александров подвергся травле илишился докторской степени,поскольку вдиссертации предложил понять мотивы тех,кто вгоды Второй мировой служил Гитлеру. Идаже посмел назвать это «социальным протестом».

Поскольку борьба сисламом— это такойже идеологический жупел Путина,как ипобеда над нацизмом,тологика просматривается четкая. Если Вам назначили врага— ненужно пытаться его понять итем более сострадать тем,кто повелся наего призывы.

Еще одна традиция

ВРоссии власти постоянно кого-то преследовали: заереси и«латинство»,«якобинство» ивольнодумство,революционные иреакционные идеи. Правда,существует идругая традиция: преследуемые властями нередко возносятся напьедестал другими политиками ичиновниками,как только колесо истории прокрутится ещераз. Около кремля виндивидуальной гробнице лежит человек,который большую часть сознательной жизни провел вполитической эмиграции. Внескольких сотнях метрах,наздании РГГУ,увековечен первый русский книгопечатник,бежавший воЛьвов. Апримерно вкилометре шесть лет назад Путин лично открывал памятник Солженицыну,которого шельмовали позаказу ведомства,где президент когда-то начинал работу.

Так что почемубы иневообразить,что когда-нибудь вАлександровском саду откроется памятник Беркович иПетрийчук?